Рано или поздно наступает время возвращаться домой. Мама зовет дочку, и та чаще всего не хочет идти. Тогда мать встает и снова зовет ее. На этот раз, видя, что та уже собирается уходить, девочка, скорее всего, пойдет к ней. Мама начинает медленно двигаться в сторону дома и ожидает, что дочка за ней последует. Но этого не происходит. Девочка может сесть на землю и заплакать или подбежать к матери, встать у нее на пути, поднять руки и между всхлипами потребовать: «На ручки!» Она даже может обхватить мамины колени, чтобы та остановилась.
читать дальшеДальше следует сцена, которую все мы видели десятки раз. Мать умоляет, кричит, приказывает, угрожает, силой оттаскивает ребенка: «Я сказала, ножками», «Ты сама прекрасно умеешь ходить», «Нет, я тебя не понесу, ты слишком тяжелая», «Такая большая девочка, а все на ручки просишься», «Ты меня выводишь из себя». Когда с ребенком приходится возиться обоим родителям, это часто может вызвать легкие разногласия:
– Бедняжка, она, наверное, устала.
– Устала?! Да она только что тут скакала. Она притворяется!
В некоторых случаях ребенок пытается идти вслед за мамой, но по нескольку раз останавливается, отстает или сворачивает в сторону, и матери, которую это все больше и больше раздражает, приходится периодически возвращаться и брать его за руку.
Некоторые матери в конце концов соглашаются взять ребенка на руки и понести (некоторые почти сразу же и с большой нежностью, другие лишь в качестве жеста отчаяния, грубо и только после долгой ссоры); иные берут его за руку и буквально тащат за собой. Про первых говорят, что они портят ребенка, потакают его прихотям, разрешают собой манипулировать; про последних – что они воспитывают ребенка, учат понимать «нет» или «устанавливают границы», «показывают, кто тут главный».
Дети первых успокаиваются тут же или после непродолжительного плача, и уже спустя несколько минут можно видеть, как они, довольные, едут у мамы на ручках, словно ничего и не было; дети последних продолжают упираться, и матери даже могут начать обвинять ребенка в том, что тот «опять устраивает спектакль на людях» (будто это только он один его устраивает).
Если бы мы продолжили наблюдать за двумя этими группами детей (теми, кого «портили», и теми, кого «воспитывали») в возрасте пяти-шести лет, мы бы обнаружили, что и те и другие научились прилежно идти вслед за своими матерями и никто больше не требует, чтобы его носили. Если в детстве родители тащили его силой, окружающие сделают вывод, что это был эффективный способ научить ребенка ходить самому, и похвалят родителей за неутомимость и настойчивость, за то, что они не дали ребенку собой помыкать и успешно подавили детский бунт в зародыше. А что же те, кто раз за разом соглашались носить ребенка? Извинится ли кто-нибудь перед ними? Скажет: «Вы были правы, вы ее не портили, она теперь прекрасно умеет ходить сама»? Нет, конечно! Те, кто твердил им: «Вы ее до совершеннолетия носить будете», не только не изменили своей позиции, они по-прежнему потчуют своей житейской мудростью других, менее опытных родителей. Они никогда не признают своей ошибки – в лучшем случае будут с чувством собственного достоинства молчать или даже попытаются выкрутиться: «Повезло вам, что она научилась сама, а то до сих пор бы ее носили!»
Гонсалез "Целуйте меня"у нас в семье это камень преткновения.